— Она невозможна! — возмущенно передает мне Саня, и вся ее правдивая душа глядит на меня из ее печальных темных глаз. Вчера, знаете, что она выдумала? Пальто Виктории Владимировны надела и отправилась в нем завтракать в кондитерскую. А наша «классная дама» захотела раньше
уйти из школы. Смотрит, пальто нет. Скандал страшный… Мамочка, хоть бы вы наставили хорошенько наше сокровище, — обращается она к матери в то время, как братья ее хохочут неудержимо.
Неточные совпадения
Этот парень все более не нравился Самгину, весь не нравился. Можно было думать, что он рисуется своей грубостью и желает быть неприятным. Каждый раз, когда он начинал рассказывать о своей анекдотической жизни, Клим, послушав его две-три минуты, демонстративно
уходил. Лидия написала отцу, что она
из Крыма проедет в Москву и что снова решила поступить в театральную
школу. А во втором, коротеньком письме Климу она сообщила, что Алина, порвав с Лютовым, выходит замуж за Туробоева.
Несколько дней я не ходил в
школу, а за это время вотчим, должно быть, рассказал о подвиге моем сослуживцам, те — своим детям, один
из них принес эту историю в
школу, и, когда я пришел учиться, меня встретили новой кличкой — вор. Коротко и ясно, но — неправильно: ведь я не скрыл, что рубль взят мною. Попытался объяснить это — мне не поверили, тогда я
ушел домой и сказал матери, что в
школу не пойду больше.
Когда я, еще в начале моего житья в деревне, — вот когда я
уходил тосковать один в горы, — когда я, бродя один, стал встречать иногда, особенно в полдень, когда выпускали
из школы, всю эту ватагу, шумную, бегущую с их мешочками и грифельными досками, с криком, со смехом, с играми, то вся душа моя начинала вдруг стремиться к ним.
Скоро мы перестали нуждаться в предбаннике: мать Людмилы нашла работу у скорняка и с утра
уходила из дому, сестренка училась в
школе, брат работал на заводе изразцов. В ненастные дни я приходил к девочке, помогая ей стряпать, убирать комнату и кухню, она смеялась...
Учился он плохо, потому что в
школу приходил насыщенный опасениями побоев,
уходил из неё полный обид. Его страх быть обиженным был ясен и вызывал у всех неодолимое желание надавать Старику тумаков.
Так отошли от жизни три страстно стремившиеся к праведности воспитанника русской инженерной
школы. На службе, к которой все они трое готовились, не годился
из них ни один. Двое первые, которые держались правила «отыди от зла и сотвори благо»,
ушли в монастырь, где один
из них опочил в архиерейской митре, а другой — в схиме. Тот же третий, который желал переведаться со злом и побороть его в жизни, сам похоронил себя в бездне моря.
Это был художник, каких мало, одно
из тех чуд, которых извергает
из непочатого лона своего только одна Русь, художник-самоучка, отыскавший сам в душе своей, без учителей и
школы, правила и законы, увлеченный только одною жаждою усовершенствованья и шедший, по причинам, может быть, неизвестным ему самому, одною только указанною
из души дорогою; одно
из тех самородных чуд, которых часто современники честят обидным словом «невежи» и которые не охлаждаются от охулений и собственных неудач, получают только новые рвенья и силы и уже далеко в душе своей
уходят от тех произведений, за которые получили титло невежи.
Ко мне приехала
из провинции сестра; она была учительницей в городской
школе, но два года назад должна была
уйти вследствие болезни; от переутомления у нее развилось полное нервное истощение; слабость была такая, что дни и ночи она лежала в постели, звонок вызывал у нее припадки судорог, спать она совсем не могла, стала злобною, мелочною и раздражительною.
После того как Андрей Иванович и Ляхов
ушли в «Сербию», Александра Михайловна перемыла посуду, убрала стол и села к окну решать задачу на именованные числа. По воскресеньям Елизавета Алексеевна, воротившись
из школы, по просьбе Александры Михайловны занималась с нею. Правду говоря, большого желания учиться у Александры Михайловны не было; но она училась, потому что училась Елизавета Алексеевна и потому, что учение было для Александры Михайловны запретным плодом.
С двух сторон шли железные решетки и оставляли широкий выход
из сквера; направо, вдоль Большой Царицынской, тянулись красивые клинические здания, белая четырехэтажная
школа уходила высоко в небо острой крышей.